Что такое «бизнес-интеллигенция»? [1]

ЧТО ТАКОЕ
«БИЗНЕС-ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ»?

В поисках новой образовательной парадигмы

Опубликовано в дайджесте
«Афинский Оракул», № 1, 19 февраля 2005 г.

В разговоре с моим другом (некогда музыкальным «пиратом», а ныне добропорядочным продюсером, вполне легально восстанавливающим архивные записи старой украинской эстрады) я попытался объяснить, чем же всё-таки наша школа отличается от всех прочих школ. «Понимаешь, — говорил я, — мы пытаемся совместить два подхода: подход советской школы, упиравшей на основательные теоретические знания, с западным подходом, выдвигающим на первый план практическое применение получаемых знаний. Мы хотим вырастить бизнесменов нового типа, своего рода бизнес-интеллигенцию, людей, которые видят дальше своего кармана…» И тут я остановился. Этот неожиданно проявившийся термин — бизнес-интеллигенция — озадачил меня самого. Не глупость ли это, не нелепость ли? Что, казалось бы, дальше друг от друга, чем эти два понятия? Эдакий водо-камень, льдо-пламень. Но звучит здорово, а главное, как показалось, в нем отразилась реальная наша философия: мы работаем для и ради интеллигенции, которая ныне занимается бизнесом. И все-таки — имеет ли это понятие право на существование? Что по этому поводу скажет нам всемирная информационная свалка?

ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ — 170 ЛЕТ

Как ни странно, всенаходчивый Яндекс знает словосочетание «бизнес-интеллигенция», правда, в количестве 4-х упоминаний на весь русскоязычный Интернет [на начало 2005 года]. Однако и само слово «интеллигент» каких-нибудь 130 лет назад было еще в новинку. «Советский энциклопедический словарь» утверждает, что термин «интеллигенция» введен писателем Боборыкиным в начале 60-х годов XIX века, и уже из русского языка он перешел в другие языки. Подхваченный Достоевским и Ключевским, «он быстро приобрел права гражданства. Этим словом обозначали типично русское явление: образованных людей, которые часто продолжали образование в заграничных университетах. Вернувшись в Россию, они скоро убеждались, что их знания не могут быть востребованы во всей полноте (скажем, земский врач видел, что его знание современной фармакопеи ни к чему, ибо у него под рукой кроме касторки и клистира ничего нет). Русскую интеллигенцию того времени можно было бы определить как людей, которые очень много знают, но мало могут. В качестве защитного психологического механизма у русской интеллигенции возникала потребность говорить о «всеобщем и глобальном»: о судьбах России, смысле жизни, провидении и даже о политических и радикальных изменениях. Это в лучшем случае, ибо в худшем многие представители интеллигенции просто спивались.» [В.Лебедев, «Прощай, интеллигенция!»]